Беру телефон, ожидая, что хоть что-то найду в нём. Но ничего. Он даже не звонил мне. Только Сара и Амалия спрашивали о состоянии отца. И я ответила им всё как есть, отключив эту бесполезную вещь и бросив обратно в рюкзак. По прошествии операционного времени возвращаюсь в палату, и на меня отвлекаются от бурного обсуждения модных тенденций мама и Тейра.

– Есть новости? – Сухо спрашиваю я, ненавидя их за это поведение.

– Нет, мы ждём, – отвечая, мама возвращается к болтовне.

Подхожу к окну, смотря на сумерки, сгустившиеся вокруг нас. Дождь ещё хлеще бьёт по подоконнику, и я чувствую необъяснимое умиротворение внутри себя. Как будто эта непогода за окном помогает мне стоять тут и не наорать на свою семью, которая слишком громко смеётся рядом. Даже мир вокруг меня оплакивает мою жизнь и ситуацию, в которой я оказалась.

Раздаётся сильнейший гром, одновременно с ним шум позади меня и я, оборачиваясь, вижу, как врачи везут каталку с отцом. И, наконец-то, мама и Тейра, замолкая, встают и ожидают прогнозов.

– Что ж нам удалось провести операцию, и мистер Пейн стабилен. Сейчас ему будут колоть препараты для поддержки результата стентирования. А вы можете отправиться домой, ночь, думаем, он проведёт в таком состоянии. Завтра уже сможет с вами поговорить, – устало произносит хирург, и мы все киваем.

Смотрю, как вокруг отца копошатся медсестры, доктор проверяет ещё раз все показания датчиков, и кивает нам на прощание, выходя из палаты, как и остальной персонал.

– Тейра, пойди в машину. Мне надо поговорить с Мишель, – требовательно проносит мама, и сестра подчиняется ей даже с улыбкой и наслаждением того, что я снова в эпицентре разборок.

– Мишель, ты обидела меня своими словами, но я прощаю тебя. Я понимаю, что это гормоны, которые в этом возрасте сложно контролировать. Но сейчас бы хотела обсудить с тобой кое-что другое, – начинает она, а я поворачиваюсь к ней, складывая руки на груди.

– Николас Холд очень тесно общается с Райли Вудом. Ты должна понимать, что Холд не та фигура, которая нужна тебе. Поэтому я советую как-то наладить отношения с Вудом, – заявляет она, а я от шока и от этого гнилого предложения приоткрываю рот, а мои глаза распахиваются, что я чувствую в них сильнейшее давление.

– Что? Ты хоть слышишь себя? – Шиплю я.

– Хорошо, не хочешь, как хочешь. Но Холд – это временное помешательство. А вот Вуд – стабильность и процветание. Это твоё безбедное будущее до старости, это…

– Это ваше будущее без проблем до старости! Да как ты, вообще, можешь о таком упоминать?! – Перебиваю я её, повышая голос.

– Не кричи, отец твой только после операции. Хорошо, не хочешь Вуда, оставим Холда. Сейчас пока ты вся в мечтах о красивой и долгой любви, ты вся в этом мужчине. Но пройдёт время, а такие как он долго не интересуются одной женщиной, он устанет от тебя. И тогда тебе следует подстраховаться, – невозмутимо продолжает она. – Забеременей от него, тогда он будет навсегда твоим.

– Ушам не верю, – качаю головой.

– Мишель, ты уже взрослая, раз решила, что интимная жизнь для тебя. И я говорю с тобой, как мать с дочерью. Я не хочу, чтобы ты прожила мою жизнь. Я не хочу, чтобы ты была такой как я. Со мной тоже так поступили, и поверь, на своём горьком опыте я могу сказать, что это проверенный результат, который приведёт к браку. Даже если Холд не предложит тебе брак, то ни за что не делай аборт. Мы подадим на алименты.

Я готова рухнуть оттого, что сейчас слышу. Неожиданно для самой себя оказалась в ужасно снятом сериале с чёрным юмором, и он обращён только на меня. Делаю шаг назад, чтобы даже не дышать тут одним воздухом с матерью, которая предлагает мне отвратительные и жестокие вещи.

– Ты ведь не знаешь, как получилось, что мы с твоим отцом поженились. Нет, это не была красивая история любви, и даже не выгода, как мы всем рассказываем. Я забеременела тобой. Он специально это сделал, говорил, чтобы я не травила себя такой гадостью, как таблетки. Он позаботится о контрацепции, но как-то странным и волшебным образом я оказалась в руках с тестом с двумя полосками, и я ненавидела его за это, когда узнала. Но у меня не было выбора, меня заставили выйти замуж за Тревора. И я не хочу, чтобы и ты попала в такую ситуацию. Возьми этот козырь в свои руки, крути им, как ты хочешь и заслуживаешь. Обезопась себя и своё будущее, Мишель. Ты уже достаточно взрослая, чтобы иметь детей. И я уверена, что Николас Холд будет заботиться о своём ребёнке, как и о его матери, и это означает о нас. А мы нуждаемся в помощи. У нас нет ничего… ничего не осталось из денег. Мы уже в долгах. И одна надежда на тебя. Тейра ещё маленькая для такого, у неё будет иная жизнь. Но ты… пора тебе поработать на свою семью, которая дала тебе образование и место в обществе. Тем более у вас, как понимаю, всё хорошо в отношениях. Потом ещё спасибо скажешь, что я помогла тебе подтолкнуть его к важному шагу.

– Ты умом тронулась, – кривлюсь я. – Знала, что ты меня не любишь, да и особо мной не занималась. Была Лидия. И сейчас… вот это всё… боже, кто тебя сотворил? Я никогда такого делать не буду, потому что в отличие от вас двоих, уважаю Ника. Ни за что на свете не заставлю его быть со мной, привязав ребёнком, поэтому я предохраняюсь. Не собираюсь беременеть, потому что… да я даже не думала об этом. Я сделала укол! Жаль, что мир не создал ещё средство, которое защитило бы меня от вас, от вашего маниакального желания продать меня для собственной выгоды. Да ещё предложить мне такое! Мне противно, до костей ты отравила меня сейчас своими словами. И мне снова не жаль тебя, как и всех нас. Мы получили по заслугам, потому что воротили нос от таких как Ник. Только вот ты ни черта не знаешь о том, что на самом деле происходит, как и отец, как и Тейра. И я безумно хочу увидеть ваши лица, когда вы об этом узнаете. Я никогда не буду просить у Ника денег, хотя я глупая… я просила помощи уже. Но вы не заслуживаете этого. Мы, наконец-то, начнём жить по средствам, и вы вернётесь с небес на землю. Отец стал тем, кто разрушил твою жизнь, заставив родить меня. И мне жаль, что ты не сделала аборт. Лучше бы я не рождалась на самом деле, потому что терять то, чего у меня никогда не было не больно, всего лишь ужасно и грязно. Прощай, мама.

Выхожу из палаты, слыша только громко бьющее сердце внутри, голова пульсирует так сильно от потока информации, что я сжимаю её, выбегая на лестничный проём. Суть слов и речи матери, наконец-то, укладываются в сознании. Громкие рыдания вырываются из груди, и я падаю на пол, позволяя себе утонуть в этой боли, которая сейчас разрывает все мои тонкие нити, связывающие меня с этими людьми. Горько. Господи, как же горько понимать, что ты была необходимостью для отца. Была всего лишь средством, ты с рождения была пешкой и никем больше, и тебе предлагают сделать то же самое. Понимать, что до этого всё, что тебе рассказывали, было иллюзией, выдуманной параллельной реальностью для окружающих – скользко и мерзко. А на самом деле это обнажённая сладкая ложь может быть опаснее всего, что я знала.

Теряю счёт времени, медленно успокаиваясь, вижу всё через мутную призму своего восприятия. Отпустило. Опустошила меня сейчас эта истерика, которая назревала давно. Чувствую сильнейшую усталость тела и души. Больше не могу быть тут, не могу противостоять никому и ничему в этой жизни.